Архив

С поющих, басовых трапеций,
Лекарственный, тяжко-ночной,
Над сердцем, пожаждавшим специй,      
Стекает пожизненный зной.

И, волосы в дыме волтузя,
О друзе поющий друид
Лакает из огненной дюзы
Пивка мировой суицид.

И ночь, всеобъемная – с тартар!
И улица, в чирканье лиц, –
Ликуют вовсю перед стартом,
Запасшись избытком кориц,

Ванильных страданий и перцем
Своих сексуальных забот
Всей улицей Эцель, всем сердцем,
Всей радостью, въевшейся в рот.

И каждый под кожею – шкурник,
А тот физкультурник с небес
Поет, ибо в каждой ушкуйне
Спит заштукатуренный бес.

И все-то здесь Божье притворство.
Сквозь пальцы гляди меж ветвей
На спешное тьмы сутенерство
В любовном свиданье смертей!
Площадь у “Бейт Опера”      

Море чистит зубы пастой,
Брызги сплевывая в пляж,
Ветер бегает губастый,
Разминает свой мандраж.

Потому что утро зябко,
Да и горд бос на вид,
Площадь брошена, как тряпка,
Там автобус, басовит,

Пыжится у двух гостиниц,
Поджидая гостинят,-
Им за стеклами - гостинец,-
Есть из блюдца не хотят.

А какое это блюдце? -
Моря тусклый самоблеск,
Слышишь, лестницы плюются?
Окон сверк скрипуч и резк.

Снова день не без налетца,-
Ах, Федот, и вновь не тот.
Человечество плюется,
Из хитина лапки трет.

Все возьмут самоотвод.
Странно вечность создается.