Архив

И тогда, когда станешь одною из ста лишь         
Среди стариц любви, перетекших в уста лишь      
Равнозначных, ну хоть бы – из двух, из пяти,      
Пересохшими руслами, будет цвести
И истаешь, как дым отгоревших пристанищ      
Долговая неправда, в которой состаришь
Мелконабранной памяти, взятой в петит…         
Отболевшее небо с разжатой горсти.

Этих девичьих рек бузина и обуза,                        
И в девичестве ран – и буза, и обуза,
Эти фигли и мигли ночных городов                     
Там, где тигли становищ осветят альков,
В панибратской беде колдовского союза               
Где сошла наша кровь, сквозняки отволтузя,   
Между теми, кто скраден и весело вдов,               
На мезузах бездверных твоих косяков.

Между чуждых бород, разгребающих пепел,      
Полюби меня вдруг, так как жизнь онелепил, –
Для торговых убийц подзатарив в мешок.            
Проходимца, чей слепень пропажу предрек,
Я там жил и любил. Я там пил, будто не пил,      
Там, где склеп – твоя степь, возведенная в степень
Лишь дышок и остался мне на посошок.               
Заблудившихся в стебе ослепших дорог.

Мы найдемся тогда, когда точно не станем.         
Мы вернемся туда – обознаться местами,
Забинтованы спать в средиземный простор.         
Обознаться устами столпившихся в хор,
И прильпнет наш язык в раскаленной гортани      
Постучаться к тебе в заколоченный ставень,
В острорежущих клятвах запасливых гор.            
Отпросившись с постоя внимательных гор.